“Государство всеобщего благоденствия” отнимает у граждан необходимость заниматься производительной деятельностью, чтобы прокормиться, заставляет их жертвовать своей свободой, перекладывает на себя ответственность за их судьбу.

Расплатой за это служит потеря чувства собственного достоинства, которое подрывает жизнеспособность отдельных людей и всего общества в целом.

Ничто в этом мире не дается бесплатно. Государственный патернализм порождает иждивенческие настроения.

Шведский народ вручил свою судьбу правящей бюрократии – и по прошествии времени оказался в кабале. Как отмечает Нильс Карлссон, “большинство взрослого населения страны либо состоит на государственной службе, либо принадлежит к числу клиентов государства в том смысле, что львиную долю их дохода составляют государственные дотации”.

Пожертвовав экономической свободой, шведы расстались и с политической независимостью. Они вручили свою судьбу государству, твердо веря в его добрые намерения. Можно не сомневаться, что поначалу бюрократия была исполнена самых благих намерений. Но со временем верх взяли извечные человеческие инстинкты, и из слуг народа правители превратились в его хозяев, озабоченных только самосохранением, только упрочением и расширением своей власти.

Известная политическая острота гласит, что в то время как остальные страны – это государства, обладающие армией, Пакистан – это армия, обладающая государством. Подобным же образом можно смело говорить, что Швеция, начинавшая свой путь как государство, обладавшее бюрократией, выродилась в бюрократию, обладающую государством.

В рабстве не может быть равноправия. Анна Эклунд пишет в газете “Афтонбладет”: “Мы превратились в народ, который позволяет государству понукать нами на каждом шагу. Мы не вправе думать за себя, решать, что нам читать, как распоряжаться своими деньгами… Однако же мы не мчимся на избирательные участки, чтобы ликвидировать эту систему. Не потому, что мы этого не хотим, а потому, что слишком многие из нас попали от нее в кабальную зависимость”.

Политическая инертность шведов усугубляется острым сознанием того, что весь мир равняется на их страну как на “образцовое общество” и, хочешь не хочешь, им приходится держать марку. Шведское государство насквозь идеологизировано, его руководители полны решимости навязать согражданам свое мировоззрение, и в силу этого инакомыслящих в буквальном смысле третируют как врагов народа и государственных преступников.

В начале 70-х годов прошлого столетия британский историк Роланд Хантфорд в своей книге “Новые тоталитаристы” пришел к заключению, что фашистскую модель корпоративного государства гораздо легче реализовать в Швеции, чем на родине Муссолини - в Италии. Причину этого проницательный англичанин усматривал в различии культур: итальянцы весьма скептически относятся к государственной власти, в то время как в Швеции уже сложилась централизованная бюрократия, и шведы доверяют ей, чего никогда не позволит себе ни один уважающий себя итальянец.

Когда-то Салтыков-Щедрин, не жалея сарказма, издевался над “государственниками”, мечтавшими о принудительном введении единомыслия в России. Шведов принуждать не понадобилось. В силу особенностей своего характера они сами полезли головой в ярмо. “Шведы старательно избегают любого спора, - пишет Хантфорд. - Малейшее отклонение от единомыслия воспринимается ими как нечто неприятное, непродуктивное и отчасти даже аморальное. Ради самоуспокоения они уклоняются от конфронтации и жаждут консенсуса. Консенсус для них – основополагающий принцип во всем: в частных беседах, в интеллектуальной жизни, в управлении государством”.

Министр просвещения Швеции в те годы Ингвар Карлссон (позднее он занимал пост премьер-министра в одном из социал-демократических кабинетов) откровенно объяснял цель образования: “Школа предназначена воспитывать уравновешенных, законопослушных членов общества. Она учит уважать консенсус и отвергать все, что идет с ним вразрез”. Или еще определеннее: “Школа – таран социализма”. Не зря Людвиг фон Мизес предупреждал, что “социализм железной рукой ведет своих подопечных от колыбели до могилы... Дети и подростки находятся под полным контролем государственного аппарата”.

“Когда шведы меняют свою идеологию, они идут до конца, не оставляя места ни для критики, ни для оговорок, - пишет Хантфорд. – Швеция не обладает интеллектуальной иммунной защитой, она не в состоянии противиться напору новизны”. Ее консенсус “сводится к убеждению в том, что технический прогресс – единственный путь к счастью, валовой внутренний продукт – единственное мерило национального успеха, а коллективное благо при любых обстоятельствах выше блага индивидуума. Консенсус запрещает ставить под сомнение или даже просто обсуждать основные принципы, лежащие в основе шведского общества”.

В книге английского историка приводятся слова начальницы одного из отделов Школьного управления Швеции Май Боссом-Нордбе, без обиняков заявившей: “Поощрять индивидуальность бессмысленно, ибо, не научившись приспосабливаться к обществу, люди не могут ощущать себя счастливыми. Мы не делаем упора на концепции свободы. Вместо этого мы говорим о свободе отказа от свободы. Мы делаем упор на социальную функцию детей, и я не стану отрицать, что мы всячески пропагандируем принцип коллективизма”.

Но шведское общество разъедает не только ржа коллективизма. Вероятно, еще более ядовитой является проповедь мультикультурализма. В 2005 году в Швеции вышла книга четырех авторов под названием “Прощай, «народный дом» – крах модели общества”, где утверждается, что члены шведской элиты видят себя в первую очередь гражданами вселенной и всячески поощряют культурное разнообразие в ущерб всему национальному. А противников такого подхода они огульно клеймят как расистов.

“Доминирующей идеологией в Швеции, господство которой обеспечивается посредством репрессий и затыкания ртов инакомыслящим, является тоталитарная идеология борьбы с национальным аспектом национального государства, - говорится в книге. – Проблема в том, что этническая группа, именуемая шведами, заведомо считается проникнутой духом национализма и в силу этого рассматривается как сонмище расистов”.

Было бы еще полбеды, если бы шведские правители презирали свою отечественную культуру, считая себя хранителями общеевропейской культурной традиции. Но это не так. Лидер Социал-демократической партии Швеции Улоф Пальме, возглавлявший правительство с 1969 г. по 1986 г., открыто выражал свое презрение к западной цивилизации: “Ренессанс? Западная культура? Что это такое? Для нас это пустой звук”.

Под бдительным оком социал-демократов (которые, к слову сказать, контролировали правительство в течение 64 из последних 75 лет – неудивительно, что Швецию нередко называют однопартийным государством) на протяжении многих лет поколениям шведских детей старательно внушалось презрительное отношение к западным ценностям.

Принятый в 1997 году Закон об интеграции провозгласил Швецию “мультикультурным обществом”. В примечаниях к закону указывалось: “Поскольку значительная группа нашего населения имеет иностранное происхождение, граждане Швеции лишены общей истории. Таким образом, связь со Швецией и опора на фундаментальные ценности общества важнее с точки зрения интеграции, чем общая история”.

Как видим, коренное население Швеции зачислено в разряд рядовой этнической группы, имеющей не больше национальных прав, чем курды или арабы, только вчера ступившие на шведскую землю. Политические власти страны перечеркнули историю и культуру своего собственного народа.

Нынешний премьер-министр Швеции Фредрик Рейнфельдт, возглавивший правоцентристское правительство во итогам выборов в сентябре прошлого года, даром что считается консерватором, согласен с тем, что исторически в основе шведской культуры лежит варварское начало: “Полезно иногда напоминать себе о том, что Швеция в основном складывалась путем эволюции, за счет притока других народностей и культур”. Иными словами, приток иммигрантов из мусульманских стран – не более чем продолжение стародавней эволюции.

Мультикультуралистское мировоззрение исчерпывающе объясняет дикую политику шведских властей по отношению к мусульманской иммиграции. Иначе как национальным самоубийством ее назвать невозможно. Правители страны открыто и без всякого сожаления говорят о том, что шведский народ обречен как нация.

Правительство Швеции прекрасно знает, что его народу суждено стать меньшинством в своей собственной стране. И что же оно делает, чтобы воспрепятствовать такой горестной судьбе? Ровным счетом ничего. Наоборот, шведам предлагается принять посильное участие в самоуничтожении.

В ходе парламентских прений 1997 года министр иммиграции Пьер Шори заявил: “Расизм и ксенофобия должны быть запрещены и изгнаны из нашего общества”. Он добавил, что никакие “оправдания и ссылки на изъяны, якобы существующие в иммиграционной политике”, приниматься не будут. То есть тем, кто попытается воспрепятствовать идущим ныне процессам, не поздоровится.

Виктор Вольский